Очень редко, но иногда приходится применять экстремальную педагогику, чтобы спасти человека.
Крис — маленького росточка, худой, всегда сгорбленный и с гладко-бледной до невозможности кожей. У него почти отсутствовали какие-либо мышцы. Он не нашел другого способа выразить свою особенность, как только курением и необузданной злостью, которой хватило бы на сто человек. Иных способов самовыражения он не знал.
Курил Крис всегда, как только появлялись рядом люди, при этом не понимая, что людское изумление вызывает не само по себе курение. Люди неосознанно удивлялись, как неистово он затягивался и как огромными клубами из него из всего валил дым.
Фото Dev Asangbam из Unsplash
Что касается злобы — это вызывало не столько изумление, сколько отвращение. Кто же полюбит налитые кровью глаза, изуродованную яростью гримасу, грязный мат и жестокие удары костлявыми «кулачками» в самые опасные места?
Друзей Крис не имел, но популярностью пользовался за свою такую необычность и странность. В учебной деятельности он не выделялся способностями ни по одному предмету, но зато «авторитетно» рисовал, где попало мужские и женские половые органы. Мог заниматься этим весь урок без устали.
...Тиффони выбрала его бойфрендом, и подруги стали на нее смотреть «по-другому». Не так, как до этого. Она в результате такого выбора стала «особенной», не такой как все. Демонстрировать себя «не как все» — для девочек в подростковом возрасте одно из важных стремлений.
Но, надо же такому случиться! Тиффони на уроках биологии успевала лучше, чем ее избранник. Крис получал задание в соответствие со своими способностями, по упрощенному курсу, а она уже штудировала генетику. На этой почве «разгорелась ревность» к учителю, как к сопернику.
Крис подошел к преподавателю после очередного урока и спросил, не собирается ли он отстать от его девушки.
— Как это? Что ты имеешь в виду? — опешил неопытный в таких делах молодой учитель.
— Почему ты ей уделяешь внимание?! ...Она моя девушка и только я могу ей говорить похвалу!
— Но, ведь я поощряю ее работу на уроке. Она хорошо работает и заслуживает похвалы, — пытаясь уладить конфликт, сказал учитель со всей вежливостью, но настойчиво.
— Меня твои уроки не волнуют! — ответил Крис с отборным матом. — Если ты еще раз сделаешь это, я убью тебя! Ты можешь не докладывать на меня, у тебя нет свидетелей, а я скажу, что ты меня преследуешь.
Мой приятель, учитель биологии, не придал должного значения этой сцене и продолжал работать с учениками в соответствии со своими педагогическими убеждениями. В свою очередь Крис воспользовался демократичными правилами в школе. Он вместе с Тиффони буквально ворвался в кабинет директора и что-то наговорил о сексуальных притязаниях учителя биологии и нарушении «политкорректности».
...Одним словом, учителя биологии вызвали в кабинет к руководителю прямо с урока. После короткой официальной беседы, в присутствии свидетелей, ошарашенный коллега подписал (положенный в таких случаях) документ и тут же удалился из школы до выяснения обстоятельств дела.
Через два дня оклеветанный учитель вернулся. Но трудовой договор на следующий учебный год не подписали.
Мне оказалось сложнее всего побороть чувство неприязни к клеветнику. Тем более, я знал о невиновности пострадавшего. Подобные случаи, когда учителей обвиняют в сексуальных домогательствах, случаются нечасто. Но, к сожалению, случается и такое. Поэтому даже нескольких случаев хватает, чтобы влиять на настроение многих педагогов.
И вот этот парень, после какого-то очередного происшествия оказался в школе для трудно воспитуемых учеников, причем в моем классе.
— Как поживает твоя девушка? — спросил я равнодушно.
— Эльвира живет нормально, — ответил Крис лениво.
— Но твою же девушку звали Тиффони, из-за которой ты обвинил учителя биологии в сексуальных притязаниях! — выпалил я, гладя ему в глаза.
—. ..Да, она б... и я ее давно бросил, — изумился Крис.
— Тогда, зачем же ты все это выдумал и создал столь жестокие неприятности невиновному учителю?!
— Потому что он идиот и достал меня своими уроками, заданиями, требованиями дисциплины.
— Ты подумал, что этой клеветой ты испортил жизнь человеку? — почти орал я.
— Ты чего это? Хочешь проблем для себя? Что он твой брат или «дружбан»? — не менее громко отвечал мой ученик, перебивая вопли отборным матом.
— А какие это интересно проблемы ты мне можешь сделать? И как ты меня достанешь? — продолжал я еще более сердито.
— Не волнуйся... Еще почище сделаю, всю жизнь помнить будешь, ...если будешь жить, — прошипел Крис и в его голосе присутствовала полная уверенность в безнаказанности.
Будучи совершенно спокойным, я предвидел подобный ответ. После этих его слов я сделал длинную паузу. Даже значительно длиннее, чем нужно для хорошей игры, но для великолепной «педагогической игры» эта пауза оказалась как раз в норме.
Насладившись нетерпением собеседника, я начал очень медленно, уверенно и совершенно спокойно:
—Да, ...этот учитель сильно пострадал. ...Его трагедия непоправима. И ты прав, он мой друг. ...Я должен за него отомстить. Ты же знаешь, что настоящий мексиканец должен отомстить за обиду друга. А я русский и у нас такие же обычаи, как у вас... — говорил я, не глядя на Криса, чтобы случайно не выдать своего методического замысла.
— Что ты мелешь? — спросил Крис, но уже без особой уверенности в голосе.
— Я просто убью тебя сейчас и здесь! Перед этим отрежу твой язык, чтобы даже на том свете, ты не мог клеветать на людей... Вначале отрежу твой поганый язык, а потом тебя задушу. Никаких следов не останется. Всем расскажу, что не видел тебя сегодня, да и говорить это никому не придется. Мало кто будет тобою интересоваться.
—...Ты с ума сошел... Ты должен меня воспитывать... Это непрофессионально... Ты нарушаешь правила... — стал лепетать Крис, оглядываясь по сторонам, в поисках выхода.
— Ты, наверное, плохо знаешь о русской мафии, если так говоришь... — продолжал я спокойно и уверено, добавив для «убедительности» те же нецензурные слова, которые постоянно употреблял мой подопечный, при этом, медленно и тщательно натягивая перчатки на свои руки.
Лицо моего воспитанника медленно, но заметно превращалось в мутное пятно. Страх сделал его тело, сгорбленное и хилое, еще более уродливым и неестественным.
Я же молча приготовлял «орудия педагогического возмездия» и многозначительно разминал пальцы. Ситуация очень близко напоминала грёзы из популярных «ужастников».
Дождавшись, когда мой подопечный окончательно поверил моим «намерениям», я встал напротив и произнес, также медленно, спокойно и уверенно:
—Даю тебе время на покаяние.
—...Что это такое? — дрожащим голосом выдавил мой ученик.
— Это значит, ты должен рассказать вслух обо всех злодеяниях, сделанных тобою за всю твою идиотскую жизнь. Ты должен внятно и подробно рассказать о своих злых задумках, даже если они не были исполнены. Если ты будешь искренним, — возможно на том свете тебе будет какое-нибудь прощение.
После этих моих слов с Крисом произошло удивительное преобразование. Он по-настоящему поверил в то, что я могу его задушить этой веревкой.
Он ушел в глубокие раздумья. Я не мешал, но и не упускал возможности еще и еще раз подтвердить свои намерения.
Наконец, последовал длинный и откровенный рассказ об отвратительных планах и действиях. Я слушал. Не перебивал. Только время от времени убедительно подергивал мой «инструмент», с которого Крис не спускал глаз.
Много раз мне становилось до слез жалко этого заблудшего ребенка, но профессиональный опыт помогал успокаивать эмоции и служить делу педагогики.
Прошло, наверное, часа два. Может больше. У Криса изменилось лицо. Он стал смотреть другими глазами. Не было ярости, затаенной злости — появилось искреннее отчаяние, боль, слезы.
.. .Потом проходили дни и часы рутинной системно-воспитательной работы. Крис отыскал того учителя, которого унизил, и покаялся перед ним. Потом он разыскал остальных жертв прошлых злодеяний...
Закончил колледж. Работает. У него семья и двое детей. Я знаю, что он глубоко верующий человек (он принял ислам). В свободное от работы время пишет стихи в местную газету.
