Измотала меня, директора, вконец эта демократия. И как Черчилль терпел всё это целую жизнь?
***
— А как вы понимаете, что такое «демократия»?
— Демократия? А... это то, что у нас было в прошлую пятницу, когда вы нас на Совете Школы спрашивали...
Девятый класс.
Первая волна демократизации прокатилась по школе десять лет назад: первым решением демократически выбранного Совета тогда была отмена спецкурсов — уроков по выбору — и возврат к урокам без выбора — на этом демократический процесс затормозился тогда.
События в стране и мире заставили вновь взяться за это дело:
— Дети, мы хотели спросить вас...
— Это где ж видано, чтобы в России кого-то спрашивали?
Восьмой класс.
Почему так быстро всё свернулось в нашей стране? Не в президенте ж дело и не в телевизоре — а в непривычке нашей к гражданской жизни: в теории, конечно, понимаем, но практики-то не было.
Раз в неделю класс собирается на Сбор: Сбор — это место и время, где каждый имеет право слова; можно спорить, не соглашаться, голосовать, предлагать; вопросы жизни класса решаются здесь же, школьные — на Совете Школы: по одному представителю от каждого класса.
Подводим итоги первого года Совета Школы:
— Скажите, а было ли: вы на Совете что-то решили и это сделали?
— А вот... Проголосовали, чтоб в классах поставили корзины для мусора, и нам сказали, что их уже скоро поставят.
Нелёгок путь к демократии.
Урок истории, десятый класс:
— Приведите пример, когда люди совместно, на основе обсуждения, решали значимые для них вопросы...
— Ну вот, в песочнице, например...
Правильный ответ: греческий полис.
Задачу можно сформулировать так: учить жить детей в гражданском обществе, даже если его нет и в ближайшем будущем не будет.
Три месяца обсуждали систему выставления оценок: вовсе без них, пятибалльная, стобалльная; по полной демократической процедуре: Сборы классов, Собрания учителей, Совет школы, потом во втором чтении — по второму кругу.
И вот результат: седьмой-восьмой класс голосовали на сборах за 100 баллов, Совет решил, что у них должна быть пятибалльная система; пятый-шестой просил себе пятибалльную — им проголосовали за стобалльную... За процедурой следили самым жёстким образом.
Проще прошел плебисцит по другой статье Конституции:
как кого и за что наказывать; на обсуждение было выставлено два варианта: помягче и списанный с правил английского пансиона; помягче: после сотого предупреждения, когда у взрослого терпенье лопнет — выговор; перевод с английского: три замечания — выговор, три выговора — отчисление. Учителя, понятно дело, голосовали за первый — гуманисты! Народ — за второй; он и прошёл.
За остальные статьи Конституции голосовали ускоренно, конец года поджимал; учителям и старшеклассникам было предложено ознакомиться с десятью страницами текста
и внести предложения, уточнения, изменения: итогом стали три строчки инициатив от педколлектива и четыре страницы мелким шрифтом — от десятого класса.
Измотала меня, директора, вконец эта демократическая процедура: после пяти обсуждений одного вопроса на разных советах разного состава найдётся непременно кто-то, кто скажет: «А со мной этот вопрос не обсуждали, это Ваше единоличное решение». Кто я? Директор или психотерапевт, в конце концов? И как Черчилль терпел эту демократию всю жизнь?
А что делать-то? В Советском Союзе была лучшая школа, с лучшей математикой, физикой и литературой — а страна развалилась. Чего-то не хватало. Какого-то школьного предмета...
Ведь демократия — навык гражданского поведения, он не рождается сам-по-себе, ему нужно учить. Как учим мы таблицу умножения или спряжения неправильных глаголов. Учить в школе — где ж ещё? — с первого класса, выделив два-три часа в неделю на предмет; чем демократия хуже математики, по которой — пять часов? Не теорию преподавать — практику.
Учить высказываться, слушать, спорить, говорить по очереди, прислушиваться, соглашаться, не соглашаться. Не играть в школьные парламенты с президентами и предвыборными кампаниями в день самоуправления —просто собираться раз в неделю детям и взрослым за круглым столом и говорить. Что у нас получилось? Что не получилось? Что будем дальше делать?
Какая основная компетентность, — спросит непременно методист, —вырабатывается на этих «уроках по практике демократии»? Понимание, что общественное устройство — не данность сверху, а результат наших соглашений и действий. Проще — что в жизни что-то можно изменить в лучшую сторону.
